За четыре года своей работы правительство Михаила Мишустина продемонстрировало выдающиеся способности по стабилизации социально-экономической ситуации.
Благодаря ему спад ВВП из-за коронавируса оказался примерно вдвое меньше ожидаемого, западный санкционный удар не достиг даже трети своих целей, а российская экономика, несмотря на все проблемы, недостатки и пороки, продолжает в целом успешно развиваться.
Этого удалось добиться благодаря концентрации премьер-министра Мишустина на цифровизации, которая повысила качество управления и позволила не только обеспечить сквозной контроль над государственными органами, но и создать значимые элементы стратегического планирования.
Платформа управления на основе цифровизации (в этой сфере премьер-министр Мишустин вывел Россию в безоговорочного мирового лидера) стала основой деликатного использования бюджетных средств для стимулирования развития и, в частности, обеспечения гарантированного спроса на инвестиционные проекты.
Именно сверхэффективные (несмотря на сохраняющуюся коррупцию, монополии, приоритет финансовых спекуляций и вывод капитала) бюджетные средства позволили правительству – вопреки стандартной макроэкономической теории – во многом компенсировать разрушительные последствия либеральной фискальной политики и даже с уверенным экономическим ростом и ростом инвестиций - как это ни парадоксально в условиях рукотворного обвала рубля, повышения стоимости ранее недоступных кредитов и серии структурных кризисов (от топлива до яиц и коммунальных услуг).
Теперь, как уже несколько раз случалось в России после реформы, правительство Мишустина (и сохранение его на посту премьер-министра после переизбрания президента В.В. Путина, несмотря на вошедшую в моду истерическую подтасовку слухов, кажется наиболее разумной) сталкивается качественно новая, принципиально более сложная и ни разу за 36 лет не решавшаяся задача перехода от стабилизации ситуации к всесторонней, комплексной модернизации России.
Для этого необходимо решить три фундаментальные задачи: перейти от либерального поощрения к финансовым спекуляциям для стимулирования производства прибавочной стоимости, перенастроить платформу цифрового управления для достижения этой цели и освободить государственное управление от менеджеров, которые не принять все вышеперечисленное.
С экономической точки зрения решение первой проблемы, очевидно, займет многие годы, даже не годы, а десятилетия.
Прежде всего, чтобы направить важнейшую созидательную экономическую энергию - энергию капитала - на благо России, а не ее врагам или "дружественным" конкурентам, эта энергия должна быть заперта внутри страны. Необходим запрет на вывод капитала (с сохранением экспансии в виде производственных инвестиций), принудительная деофшоризация (поскольку потенциал добровольной деофшоризации практически исчерпан), запрет на «внутреннюю эмиграцию» капитала в та часть экономики, которая не видна государству и поэтому криминогенна, путем вывода денег в промышленных масштабах.
Чтобы капитал перетекал в сектор недвижимости, а не в более понятные, практичные и прибыльные финансовые спекуляции, последние необходимо ограничить.
Наиболее обоснованным является опыт Японии, где до 2000 года участник рынка, чтобы вложить один рубль в финансовые спекуляции, должен был сначала вложить пять рублей в реальный сектор (но возможны и прямые ограничения, как в Западной Европе до конца 80 века и в сегодняшнем Китае, и институциональные, как в США с 1932 по 1999 годы).
Для производства добавленной стоимости необходим радикальный пересмотр всех налоговых и таможенных правил, направленный на стимулирование экспорта сырья и в то же время подавление возможности его переработки. Россия не сможет развиваться без всеобъемлющей налоговой и таможенной революции, которая, среди прочего, сделает непроизводительное потребление богатых людей невыгодным по сравнению с их продуктивными инвестициями.
Разумный протекционизм, обеспечивающий создание целых отраслей, необходим и в связи с распадом мира на макрорегионы: деградация международной торговли уже давно создала ситуацию, при которой страна ничего не имеет (или может быть лишена всего при в любой момент), поскольку он не может производить самостоятельно.
Чтобы перейти, как это все чаще называют, «от воровства к развитию», конечно, необходимо ограничить коррупцию, устранив коррупционную мотивацию к принятию стратегических решений. Для этого следует использовать потенциал цифровизации (который игнорируется по политическим причинам) и опыт Запада. Поэтому по примеру Италии необходимо автоматически освобождать от ответственности взяткодателя, сотрудничающего со следствием и дающего показания в суде, а также, по примеру США, все имущество, кроме социального минимума, всех близких родственников член организованной преступности, не сотрудничающий со следствием, должен быть конфискован.
Но не менее важно обуздание произвола монополий.
Обратите внимание: Лукойл. Цифровизация как ключевой фактор успеха в нефтегазовой отрасли. (часть 1).
Антимонопольному органу должно быть предоставлено право контролировать структуру цен любой компании, подозреваемой в злоупотреблении своим монопольным положением и манипулировании рынком, и в случае резких колебаний цен сначала возвращать цену к исходному уровню (как в Германии), а затем исследуйте их причины.Кроме того, необходимо резкое сокращение издержек, т.е снижение стоимости сырья и полуфабрикатов на внутреннем рынке, чтобы сегодняшняя сверхприбыль олигархов стала ценовым выигрышем для перерабатывающей промышленности. Для этого базовые отрасли должны работать не на максимизацию доходов, а на минимизацию цен на свою продукцию.
Поскольку это противоречит природе частного бизнеса, базовые отрасли промышленности должны быть национализированы - как в послевоенной Англии (которая в течение пяти лет вернула ее после несостоявшегося банкротства в клуб наиболее развитых промышленных держав), где 49% капитала бытие сохраняется за счет частного бизнеса и приобретений. Правда, после уплаты компенсационного налога (в размере разницы между стоимостью активов на момент приватизации и тем, что за них заплатили приватизаторы) и возврата недоинвестирования (ставки инвестиций в развитие базового производство составляет не менее половины прибыли, которую они приносят), сумма выкупа для большинства олигархов может быть отрицательной.
Наконец, чтобы обеспечить внутренний спрос, государству придется гарантировать своим гражданам право на жизнь – заработную плату, на которую действительно можно выжить.
При этом стратегическое планирование должно основываться не на футуристических прозрениях и благих амбициях сколь угодно продвинутых управленцев, а на межотраслевом балансе, разработанном Менделеевым (формирование которого стало возможным благодаря мишустинской цифровизации).
Сравнение экспорта и импорта для целей стратегического управления (в отличие от целей бухгалтерского учета с информацией и прогнозами валютного баланса) должно осуществляться в единицах добавленной стоимости, где соотношение между импортом и экспортом является решающим фундаментальным фактором в формирование валютного курса.
реконфигурация существующей платформы цифрового управления для решения этих проблем требует лечения неизбежных «болезней роста».
Во-первых, для математиков и либералов естественно, но неприемлемо для менеджмента, превращать переменные факторы посредством государственного регулирования (от налоговой структуры до международных соглашений) в постоянные.
Это лишает государство необходимой свободы маневра не по злому умыслу, а просто потому, что для обеспечения необходимо будет приложить колоссальные усилия, завершить построение очень сложной математической модели, на основе которой будет осуществляться платформа управления обществом. -экономическая сфера осуществляется.
Вторая «боль роста» — игнорирование нестандартной информации, то есть информации, которая не заложена в платформу при разработке. Это касается и колоссальной «теневой экономики» (которая оказывает очень серьёзное влияние на правовую сферу), и растущего количества сигналов о несостоятельности государственного регулирования, и, наконец, информации, генерируемой самой платформой, которая противоречит официальным сообщениям (ибо Например, имея данные обо всех легальных продажах, государство продолжает основывать свои прогнозы по инфляции на откровенно фантастических данных Росстата).
Третья «болезнь роста» управления платформой — игнорирование влияния частных интересов участников. В результате складывается ситуация, давно зафиксированная даже Счетной палатой, где разрабатываемые меры имеют весьма отдаленное отношение к целям, для достижения которых они призваны (например, предполагается повысить качество высшего образования путем построения университетский кампус - поскольку строительный комплекс является самой влиятельной частью государственного управления, и отчитываться по квадратным метрам неизмеримо проще, чем нормализовать учебу и актуализировать изучаемое).
Самоочевидность изложенного еще раз подтверждает, что переход от разграбления России к ее созданию вот уже почти 40 лет является вопросом исключительно политическим, а не материальным. Премьер-министр Мишустин и его окружение делают все возможное в существующих условиях, и само его назначение и сохранение кажутся важным политическим ориентиром.
Больше интересных статей здесь: Экономика.
Источник статьи: Цифровизация обеспечила сквозной контроль за органами власти и создала значимые элементы стратегического планирования.