Качество преподавательского состава является решающим элементом любой системы образования. Это гораздо важнее, чем разделение образования на бакалавриат и магистратуру, считает ректор НИЯУ МИФИ Владимир Шевченко
Доктор физико-математических наук, ректор Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ» Владимир Шевченко В своем послании Федеральному Собранию 21 февраля 2023 г. Президент В.В опыт последних десятилетий "нужен».
В последнее время реформа стала приобретать более четкие очертания. На заседании Союза ректоров России глава Минобрнауки России Валерий Фальков заявил, что новая российская система высшего образования будет состоять из трех уровней: базового (базового) высшего образования, высшего профильного образования и последипломного образования. А 12 мая президент подписал указ «О некоторых вопросах совершенствования системы высшего образования», согласно которому несколько вузов системы высшего образования в 2023/24 и 2025/26 учебных годах реализуют пилотный проект, направленный на изменение уровней профессионального образования. Указ предусматривает:
а) установление следующих уровней высшего образования:
- базовое высшее образование;
- профильное высшее образование;
б) определение уровня профессионального образования - дополнительное образование;
в) реализация на уровне высшего специального образования программ магистратуры, резидентуры и программ ассистентской практики.
Следует отметить, что присоединение России к Болонской системе в 2003 г с самого начала вызвало активную общественную дискуссию, и не все в системе высшего образования согласились с этим решением. И сейчас университетское сообщество активно обсуждает возможные параметры объявленной реформы. Большинство участников дискуссии признают, что именно инженерно-техническое образование является едва ли не самым сложным в плане организации, поскольку требует сочетания серьезной базовой подготовки с обучением различным прикладным наукам и практическим навыкам. Так что реформа требует особой осторожности.
Проблемы начавшейся реформы мы обсуждаем с Владимиром Шевченко, доктором физико-математических наук, ректором Национального исследовательского ядерного университета МИФИ (Московский инженерно-физический институт), одного из ведущих инженерных вузов страны.
— Как бы вы оценили систему советского высшего образования, ее достижения и недостатки? Насколько, на Ваш взгляд, был оправдан переход на Болонскую систему?
- В первую очередь должен сказать, что я сам являюсь продуктом советской системы среднего образования и ранней постсоветской системы высшего образования, так как школу я закончил только в 1990 году. И разделяю известный момент Мнения о том, что в любой системе образования взаимодействие между наставником и учеником является первичным. Это относится как к учителю в средней школе, так и к профессору в университете. Именно из этого действия рождаются плоды образования, которое мы собственно и считаем успехом, ибо успех любой системы образования - это прежде всего успех тех людей, которые через нее прошли, выраженный в различных формах. Несомненно, в советской средней и высшей школе было большое количество талантливых, целеустремленных, профессиональных учителей. А в какой организационно-методической форме оно упаковано, какова продолжительность обучения, последовательность и содержание курсов - это конечно тоже очень важно, но все же вторично.
К сожалению, в постсоветские годы в нашем образовании форма стала подчас преобладать над содержанием. И мы стали больше обращать внимание на то, как оформляются документы, чем на то, кто и как работает с живым студентом. Я считаю, что качество преподавательского состава является решающим элементом любой системы образования. Это гораздо важнее, чем история разделения образования на бакалавриат и магистратуру. И это первое, что я хотел сказать.
Второе обстоятельство заключается в том, что изменился рынок труда, принимающий выпускников системы образования. Советская система готовила людей к определенному строю экономики, к определенному общественно-политическому строю общества, а сейчас мы исходим из того, что система образования должна быть в большей степени ориентирована на потребности обучающихся, то есть, грубо говоря, мы должны учить людей главным образом тому, чему они сами хотят научиться. Мы помним эпоху, когда все наши вузы открывали обучение экономистам, менеджерам, бухгалтерам и так далее, что в условиях создания новой экономики, наверное, имело оправдание, но в результате мы потеряли целый пласт людей моего поколения в научные исследования, техническую сферу нашей страны. И я считаю, что грядущий новый этап в нашем образовании должен, во-первых, вернуть учителю средней школы и профессору вуза высокий социальный статус и авторитет, во-вторых, обеспечить разумный баланс между объективными потребностями нашей экономики, потребностями учащихся и возможностей системы образования.
1. Болонская система не сильно повлияла на подготовку специалистов
— Но все-таки нужно было переходить на Болонскую систему?
- Мы фактически достигли ситуации, когда высшее образование достаточно четко разделено на два варианта подготовки специалистов. Первый вариант – подготовить тех, кому достаточно четырех лет бакалавриата для выхода на рынок труда, они сами этого хотят, и рынок труда готов их принять. И тогда их квалификация растет уже в процессе профессиональной деятельности. В частности, многие ИТ-специальности организованы таким образом. А по тем специальностям, где четырех лет обучения явно недостаточно для получения степени (например, медицинские и инженерные специалисты), либо сохранялась значительная доля специалиста, либо под полноценным высшим образованием всегда понималось завершение магистерской программы, которая сразу же следовала за степенью бакалавра. На самом деле это те же шесть лет подготовки, что и раньше.
Поэтому, говоря по этому поводу, я не думаю, что то, что мы назвали Болонской системой, оказало сильное влияние на подготовку специалистов, хорошо это или плохо. Здесь также надо помнить, что при создании Болонской системы центральную роль играла идея мобильности, предполагающая, что после получения степени бакалавра в одном университете человек может поступить в магистратуру другого вуза. Это имеет смысл, когда у вас довольно однородная университетская среда. В российских реалиях все не так. В начале 2000-х годов в нашей стране насчитывалось более 1500 организаций высшего образования. А значительная часть вузов представляла собой просто стойки для выдачи дипломов, не подкрепленные никаким содержанием. За последние двадцать лет была проделана большая работа по «оздоровлению» нашего образовательного пространства, но и сейчас в России насчитывается более 600 государственных и негосударственных вузов. Не секрет, что они очень разные по уровню. Не хочу никого обидеть, но понятно, что не все обладатели степени бакалавра смогут успешно обучаться в магистратуре по своей или, тем более, смежной специальности в других, более сильных вузах - просто потому, что есть большой разрыв в качестве образования между вузами, который начинается с разрыва в наборе абитуриентов. В этом аспекте Болонская система в наших реалиях оказалась, мягко говоря, половинчатой.
— Недавно я брал интервью у заместителя ректора Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого Алексея Боровкова. Он выступает за систему высшего образования по системе «2+2+2», когда студент после изучения двух курсов, на которых изучаются базовые, базовые дисциплины, имеет возможность, подумав о своем будущем, уточнить путь обучения и меняет его на следующие два курса в рамках расширенных групп специальностей, а через два года окончательно выбирает направление обучения, при этом обучение осуществляется в течение шести лет. Все остальное пока как с незаконченным высшим образованием. У меня сложилось впечатление, что Фальков, выступая на собрании директоров, высказывал примерно те же мысли...
- Если перейти от шестилетнего обучения к "бакалавр плюс магистр" - "4+2", а затем разбить низшую степень - "2+2", то в рамках этого процесса мы получим то, что называется индивидуальной образовательной траекторией. Иными словами, для каждого студента, в зависимости от того, какие знания, умения, компетенции он хочет иметь в конце и какими исходными данными он обладает не только по формальным баллам, но и по психофизическому профилю, можно идеально выстроить уникальную образовательную траекторию, которая приведет его к желаемой цели наиболее эффективным путем.
С ряда точек зрения это очень привлекательная модель. Но, во-первых, не все студенты знают и могут сформулировать то, что они хотят. Во-вторых, в процессе этого движения они могут осознать, что на самом деле хотят чего-то совсем иного, чем то, о чем они думали, исходя из детских, часто очень наивных, представлений о том, как устроена та или иная сфера деятельности. В общем, все это парадоксальным образом возвращает нас к модели средневековых университетов, когда студент, знавший латынь, мог пройти курс у профессора в Сорбонне, а на следующий семестр отправиться слушать другой курс в университет той же Болоньи. В этом смысле индивидуальная образовательная траектория является своего рода реинкарнацией, так сказать, этих пятисотлетних образовательных практик, но на современном цифровом уровне. Я верю, что по этому пути в той или иной форме пойдет как национальная, так и мировая система образования. В России существует консорциум отдельных образовательных направлений ИЭПП, где мы вместе с другими вузами, входящими в этот консорциум, работаем с CUSTIS и его платформой Modeus.
Самой главной тонкостью этого подхода, на мой взгляд, является фигура того человека, того наставника, который выступает в роли старшего друга конкретного ученика, помогая ему ориентироваться в этом очень сложном пространстве. Потому что если принять точку зрения, что это личная ответственность самого ученика, он должен сам решить, чего он хочет, и ему не нужна помощь, то мы получим большой процент людей, которые будут проходить через это помещение квазислучайным образом и в конце узнают, по словам Пушкина, «понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Есть яркие примеры успешных людей с таким образованием — например, Стив Джобс. Но вряд ли вам захочется лечиться у такого доктора.
А другая крайность заключается в том, что если мы все время строго говорим студенту, что делать, то это отбрасывает саму идею индивидуальных образовательных курсов, и тогда у него просто будет фиксированный график на весь период обучения, по которому он движется как трубка. Здесь необходимо найти тонкий баланс. Многие возлагают большие надежды в этом вопросе на системы искусственного интеллекта и психологическую диагностику на их основе. Уверен, что системы обучения искусственному интеллекту, адаптирующиеся к уровню знания предмета и работающие в понятийном пространстве и в той логике, которой учащийся владеет на данном этапе, станут очень важным и мощным инструментом в образовательной деятельности, который будет способствовать дальнейшему развитию концепции индивидуальных образовательных курсов. И система 2 + 2 + 2 является хорошим приближением к этому.
— А что говорили на совещании у директора?
— Министр Валерий Фальков представил ректорскому совету основные идеи новой системы образования, которые сводятся к нескольким позициям. Вводится базовое высшее образование, которое может длиться от четырех до шести лет в зависимости от направления обучения. Соответствующий диплом является полным дипломом о высшем образовании. Таким образом, мы избегаем проблемы неподготовленных специалистов – выпускников бакалавриата технических и естественнонаучных специальностей. Затем следует следующий уровень образования. Это либо магистратура, но более специализированная, одно- или двухгодичная, также в зависимости от специальности, либо исследовательская школа, если человек ориентируется на научную или учебную деятельность. Важно, чтобы университет доказал, что у него есть потенциал для получения степени магистра или повышения квалификации. На мой взгляд, вряд ли более четверти всех вузов страны получат такое право. Поступить на дополнительное образование можно будет как после окончания магистратуры, так и после базового высшего образования. Отмечу, что сейчас после специальности поступить в магистратуру бюджетного образования невозможно. И в новой системе такой расклад (шесть лет — базовое образование и два года — магистратура) будет возможен.
- Тот же Боровков считает, что если технические вузы в основном еще с советских времен имеют серьезную базовую подготовку, то неважно, по какой системе…
- Я в целом согласен с этой идеей. Но, конечно, я хочу, чтобы система помогала, а не мешала. Возвращаясь к началу нашего разговора, любая система образования должна основываться на высококвалифицированном и ответственном преподавательском составе. Ведущие вузы – это лучшие профессора, это научные школы и методические традиции преподавания. Все это вместе создает необходимое качество образования, а как оно будет называться — базовое высшее образование, о котором мы только что говорили, или, как в Болонье, бакалавр плюс магистратура — это уже второй вопрос.
Ключевую задачу, которая должна быть в центре нашего внимания, можно сформулировать очень просто: во главе любой реформы системы образования должно стоять повышение качества педагогических кадров по всей системе образования: от начальной школы
школы в исследовательскую школу
2. Надо ли связывать науку и бизнес
— Когда-то была популярна концепция университета 3.0, которая включала в себя сочетание образования, науки и бизнеса. У нас были университеты, которые придерживались этой концепции.
- Мы иногда называем это треугольником Лаврентьева, это терминология. Это история об отношениях университета с внешним миром. В первую очередь с реальной экономикой, с индустриальными партнерами.
Большинство вузов в нашей стране существуют в рамках традиционной модели, когда основная функция вуза – быть поставщиком кадров на рынок труда. С другой стороны, промышленность может заказывать исследовательские проекты у университета, если она по каким-то причинам считает, что этот университет выполнит их лучше, чем, например, академическое учреждение.
Есть и другая, гораздо более редкая схема — когда вуз ориентируется на подготовку не отдельных специалистов, а проектных команд для крупного индустриального партнера в рамках какого-то его крупного проекта.
И, наконец, третья схема, которую я бы назвал новаторской. Он заключается в том, что университет и компания-индустриальный партнер вместе создают новый проект, который находится в рамках текущего бизнеса индустриального партнера, но и университет, и компания видят в нем потенциал для совместного развития. Такое расположение, на мой взгляд, наиболее перспективно и привлекательно. И многим ведущим университетам мира есть чем похвастаться в этой области. К сожалению, мы можем привести лишь несколько примеров, когда такая схема работает, отчасти потому, что здесь, помимо всего прочего, много юридических тонкостей - как договоритесь "по земле" о том, как разделить прибыль, если она сгорела, или убытки если сгорит.
Но когда мы говорим о триаде «образование — наука — реальная экономика или бизнес» — это только часть дела. Есть и другая часть: сколько из этих мероприятий берет на себя университет, и сколько он привлекает внешних партнеров. Особенно то, сколько профессоров у него в штате, и сколько он приглашает в качестве внештатных сотрудников. Какую часть научной работы он выполняет на собственной инфраструктуре, а какую - на инфраструктуре других организаций, например национальных или международных лабораторий. И какие виды предпринимательской деятельности он развивает внутри себя, а какие выходит наружу. Здесь, я уверен, нет золотого стандарта и должны быть разные вузы — те, что делают упор на что-то одно, или на что-то другое. Можно, наверное, строить догадки, как должно быть устроено оптимальное размещение университетов разного типа в той или иной стране, но на самом деле это, конечно, динамичная история.
К тому же это не гринфилд, у каждого хорошего вуза есть своя славная история и большая инерция. Университеты - особенные структуры: как источник инноваций они постоянно меняются и в то же время достаточно консервативны, благодаря этому способны жить веками.
— Одна из составляющих Модели 3.0 — бизнес. Насколько ваш университет ориентирован на подготовку студентов к самозанятости? Или специализация такова, что основными потребителями ваших кандидатов являются государственные организации?
- Это сложный вопрос. Во-первых, как мы знаем из истории мирового технологического бизнеса, нет прямой зависимости между успехом человека в бизнесе и качеством его образования.
Обратите внимание: Определена форма солнечной системы. Она похожа на круассан ? Или же на рогалик ?.
Наоборот, мы знаем, что многие основатели крупнейших компаний, такие как Билл Гейтс, тот же Стив Джобс, Марк Цукерберг и другие, не получили систематического высшего образования и бросили университет именно для того, чтобы развивать свой бизнес. Если говорить о МИФИ, то мы гордимся нашими выпускниками: обладателей нашего диплома можно найти на ключевых позициях в крупнейших компаниях страны, как государственных, так и частных, в том числе и нашей. Самое главное, что мы воспитываем в наших учениках, — это желание быть не просто человеком, который использует продукт как черный ящик, а человеком, стремящимся понять, как он работает. И нам кажется, что одним из важнейших элементов того, что сейчас называют технологическим суверенитетом, является сохранение и воспроизводство этой прослойки людей — тех, кто понимает, что находится внутри черного ящика. В этом мы видим свою очень важную миссию, и поэтому очень рады тем соискателям, которые хотят не только правильно «нажимать на кнопки», но и хотят понять, куда «ведут» провода, которые подключены к этим кнопкам.- Недавно я брал интервью у ректора Нижегородского университета Елены Загайновой, и она как раз считает, что для классического университета это третье направление - бизнес - не самое главное, главное для него - образование и наука.
— Здесь я могу рассказать важную для нас историю, которая является предметом наших интенсивных дискуссий с ключевым партнером НИЯУ МИФИ — государственной компанией «Росатом». Речь идет о блоке так называемых новых бизнесов в госкомпании. Современная система российского инженерного образования во многом еще продолжает великую советскую инженерную традицию, к которой принадлежат Янгель, Челомей, Королев и многие другие видные деятели. В этой традиции вопрос экономической эффективности никогда не стоял на первом плане по известным причинам. Это вообще касалось и атомного проекта, хотя мы знаем, что СССР достиг ядерного паритета с США, вложив на порядок меньше ресурсов, чем американцы вложили в Манхэттенский проект. Но есть и другая инженерная традиция, к которой принадлежат такие выдающиеся инженеры, как Эдисон, Сикорский, Форд и другие, что экономическое мышление заложено в образовании инженера с самого начала. Другими словами, инженер, выполняющий какую-то работу, думает о том, во сколько обойдется эта работа и кто будет потребителем результатов.
Нам очень нужны такие люди. Это иллюзия, что можно сначала дать человеку диплом инженера, потом рассказать ему что-то об экономике, и он начнет думать как Форд. Это так не работает. С самого начала человек должен понимать, что реалии ресурсных и временных ограничений, рынков, спроса и предложения – это не очередная наука, которую ему будут преподавать наряду с отечественной историей и другими предметами в гуманитарном блоке, а это важные составляющие его инженерная деятельность, что в итоге делает его действительно востребованным. Не секрет, что есть немало инженеров, которые понимают, что эти проблемы существуют, но не считают их своими. По их мнению, это вопросы владельцев бизнеса, экономистов, маркетологов, некоторых других, но не инженеров.
Мы исходим из того, что новое поколение инженеров должно воспринимать эти аспекты так же, как проблемы, например, с техническими ограничениями веса и размера. Это касается и гуманистической части технического образования в целом, а также промышленного дизайна, эстетики и прочих подобных вещей, которые, честно говоря, не являются нашей сильной стороной. Но во многих сложных устройствах, которые окружают нас в повседневной жизни, от мобильных телефонов до автомобилей, это играет первостепенную роль. Иногда не начинка инженерного изделия, а, так сказать, оболочка - направляет восприятие потребителя, определяет его выбор. И очень важно умение смотреть на то, что ты делаешь, глазами человека, для которого ты это делаешь. Это само по себе тоже часть инженерного предмета, и этому тоже надо учиться. Скажем прямо, нам есть куда расти.
- А вы пытаетесь его продвигать дома?
- Абсолютно. Мы рассматриваем это как очень интересную задачу для нас в обучении следующего поколения инженеров. В общем, не открою секрета, если скажу, что многие технологи, особенно молодежь, довольно скептически относятся к гуманитарным знаниям. И делать это нужно осторожно, но последовательно. Мы хотим, чтобы наш кандидат понял: мир большой, сложный, красивый и далеко не ограничивается компьютерными кодами и математическими формулами.
Специально для этого мы стараемся вовлекать наших студентов в проекты, предполагающие использование естественнонаучной методологии для решения некоторых гуманитарно-культурных задач. Например, использование ядерно-аналитических методов датирования объектов культурного наследия, что с одной стороны достаточно профилировано для нас, а с другой мягко вводит учащихся в более широкий культурный контекст. Конечно, есть у нас и традиционная гуманитарная деятельность – особенно наш знаменитый Академический мужской хор МИФИ, без преувеличения, один из лучших мужских хоров мира. Приглашаю всех, воспользовавшись случаем, на концерты, вы получите очень яркие впечатления.
3. Прием в вузы: нужна тонкая настройка
Насколько, на ваш взгляд, изменился уровень абитуриентов за последние годы? Особенно после введения ЕГЭ, который сейчас снова подвергается резкой критике? В очередной раз раздаются призывы отменить его. А насколько качество выпускников школ соответствует требованиям вашего вуза?
- Хочу выделить некоторые тезисы, которые нас волнуют. Тезис первый: я не верю, что сегодня можно говорить о системной альтернативе БРУКу. Я считаю, что полная отмена ЕГЭ и возвращение к практике вступительных экзаменов в вузы на данном этапе просто неосуществима в рамках тех ресурсных и других ограничений, которые мы имеем сегодня.
Если говорить о функциях БРУК, то, на мой взгляд, главная проблема БРУК в том, что он лишает среднюю школу субъектности. Если мне не изменяет память, эти мысли много лет назад высказывал ваш коллега Александр Привалов. Среднее образование через призму ЕГЭ рассматривается не как полноценный завершенный этап образовательной карьеры человека, а как этап подготовки к высшему образованию. И в этом смысле все подчинено успешному завершению этого обучения. Вместо изучения предмета студент готовится хорошо сдать экзамен. А это разные вещи, и в этом главная проблема. Многие школьники, особенно на последних курсах обучения, уже решившие, какие предметные экзамены им предстоит сдавать, фактически прекращают изучение других предметов. Все оказывается подчинено цели сдать экзамен, получить высокий балл и попасть на бюджетное место в хороший вуз. И если впоследствии молодой человек обнаруживает, что выбор направления обучения был сделан неправильно, и хочет его изменить, он уже не может этого сделать: упущено слишком много необходимого для других направлений.
Нельзя обойти стороной проблему миграции сильных школьников. С одной стороны, мы с полным основанием говорим, что ЕГЭ позволил детям с высокими баллами из регионов поступить в столичные вузы. С другой стороны, мы сетуем на постоянный отток сильнейших кандидатов из регионов в Москву и Санкт-Петербург, что, конечно, ослабляет местные вузы и, в конечном счете, сами регионы. Возникает естественная путаница: с одной стороны, одно и то же явление мы возводим в достоинство, а с другой — определяем как проблему. И, к сожалению, наверное, есть такие, если говорить политкорректно, дуальности вокруг ЕГЭ.
В то же время, с нашей точки зрения, если говорить об инженерном образовании, основная проблема заключается в том, что любая такая деятельность носит межпредметный и надпредметный характер, тогда как школьное образование и ЕГЭ организованы по предметному принципу. И здесь нет жесткой зависимости между баллом, сданным ребенком ЕГЭ, и его способностями к инженерной деятельности. Хочу сказать больше: мы проводим комбинированное тестирование по математике для всех первокурсников, пришедших к нам. И мы не наблюдаем корреляции между их результатами ЕГЭ по математике в верхнем диапазоне и результатами наших тестов. Другими словами, нет статистически значимой разницы между теми, кто вошел, например, с 94 баллами, и теми, кто, например, с 89 баллами. Но для конкретного человека это очень большая разница, потому что 94-бальный студент поступил на нужное направление обучения, а 89-бальный - нет, потому что ему не хватило этих пяти баллов.
Конечно, есть олимпийские истории, но и с олимпиадами не все так просто. Любая олимпиада — это всегда, так или иначе, выполнение заданий в срок. И есть немало детей, которые по своей психофизике не хотят и не любят думать некоторое время. Они думают медленнее, но, возможно, глубже и оригинальнее. У них может быть не развито комбинаторное мышление и элементы эйдетической памяти, которые очень важны для успеха на олимпиадах, но, например, им больше нравится задавать новые нетривиальные вопросы, чем отвечать на вопросы, придуманные другими. И система поступления в вузы через победы на олимпиадах этих замечательных детей «не выглядит радужной». При всем этом я ни в коем случае не сбрасываю со счетов достижения победителей олимпиад, мы любим, ждем и ценим сильные олимпиады, но тем не менее, надо понимать и другую сторону медали.
Подводя итог, я считаю, что здесь нет королевского решения, нет серебряной пули, хотя эволюционные улучшения необходимы и возможны. Говорить о том, что давайте просто порвем ЕГЭ и вернем все, как было при советской власти, на мой взгляд, просто пусто и безответственно.
— То есть нужны только более тонкие, может быть, настройки процесса поступления в вузы?
- Во-первых, нам нужно больше каналов, чтобы попасть в университет. Например, у нас есть конкурс индивидуальных достижений абитуриентов, и этот конкурс предполагает, что если у вас есть какие-либо достижения в интеллектуальной сфере, любого рода, но которые вы можете документально подтвердить, то мы вас ждем и готовы вас принять учиться за счет средств нашего университета, даже если вам не хватает баллов на экзамене.
Например, у вас шахматный рейтинг Эло больше 2000. Или вы выиграли какое-то соревнование на платформе Kaggle. Или написали какой-то программный продукт самостоятельно, который потом кем-то внедряется и используется. И мы очень открыты для этого, в прошлом году мы начали использовать этот подход, мы хотим его развивать дальше. То есть мы за то, чтобы разнообразить способы поступления в вуз, чтобы абитуриент понимал, что ЕГЭ — не единственные ворота, и неудачно сданный ЕГЭ — не приговор. Ведь мы понимаем, что в основе всего лежит мотивация. Ребенок может быть очень талантливым, но из-за того, что, например, в его школе не было штатного учителя физики, у него здесь проблемы. Или у него сложная ситуация в семье. Но на самом деле у него все в порядке и со способностями, и с трудолюбием, и так далее. Но по результатам экзамена мы теряем этого человека. И мы хотим найти этого молодого человека через какие-то другие инструменты, через какие-то наши профильные олимпиады, через мероприятия, которые Росатом проводит в регионах, и дать ему возможность состояться.
- И как вам это удается в рамках чисто формального подхода?
«Просто университет намеренно выделяет часть своих ресурсов на поддержку людей, которые по тем или иным причинам подвергаются дискриминации существующей системой отбора. Если говорить о конкурсе индивидуальных достижений, то мы берем студента на платное обучение, но его обучение оплачивает вуз. Он не конкурирует за бюджетные места. Если он сможет поступить на бюджет по баллам ЕГЭ или олимпиады, то не вопрос, идет и учится. Речь идет о ситуации, когда абитуриенту не хватает баллов на бюджетное место, но при общении с ним мы видим, что он нам интересен, сможет учиться у нас и с большой вероятностью не будет быть исключенным после первого сеанса.
Это решение не принимается автоматически. У нас есть специальная комиссия, которая проводит индивидуальные собеседования с каждым из этих людей, и если наша экспертиза понимает, что из этого человека может вырасти тот специалист, которого мы хотим видеть своим выпускником, то университет сознательно вкладывает в этого человека свои деньги. Это как университетская стипендия, если хотите, которая покрывает расходы на его образование. И мы будем расширять этот механизм. Но надо понимать, что это достижение еще должно быть достаточно значительным, это не отметка ГТО, при всем уважении. Это то, что отличает ребенка от, условно говоря, сотен сверстников.
— Подводя итог нашей беседе: чего вы ожидаете от происходящих изменений как для вашего вуза, так и для высшего образования в целом?
«Я считаю, что у каждого новорожденного ребенка на земле есть свой талант и потенциал величия. Если взять российских первоклассников, то я считаю их такими же замечательными, как и любых первоклассников на планете всего школьного образования в стране, но если говорить о тех школьниках, которые поступают в ведущие вузы, особенно в НИЯУ МИФИ, то я точно знаю, что они ничем не хуже своих сверстников, которые поступают в лучший вуз мира известные проблемы на среднем этапе нашего образования.
Но если говорить о выпускниках вузов, то здесь дело обстоит уже сложнее. Но без сомнения, наши лучшие выпускники все же ни в чем не уступают лучшим выпускникам лучших зарубежных вузов. И это не может не радовать, хотя в официальных рейтингах наши вузы находятся не на самых высоких позициях в силу исторических причин, языкового барьера и так далее.
Другими словами, мы начинаем с того же качества человеческого капитала, что и системы образования в Юго-Восточной Азии, Северной Америке, Западной Европе. Наши дети ничем не лучше. Но я хочу, чтобы и наши выпускники, и наши магистры, и доктора наук были не хуже своих сверстников и соискателей. А качество системы образования, на что должны быть направлены все реформы, на мой взгляд, определяется тем, насколько человек, покинувший эту систему образования, конкурентоспособен на рынке труда. Входит в мировой рынок интеллектуального труда, что очень важно, по крайней мере, для ведущих университетов, которые так или иначе входят в глобальную научную повестку, не дающую никому никакой родословной, как в большом спорте.
Возвращаясь к началу нашего разговора, я считаю, что центральную цель, которая должна быть в центре нашего внимания, можно сформулировать очень просто: во главе любой реформы в системе образования должно стоять повышение качества преподавания кадров по всей системе образования: от начальной школы до исследовательской школы, что обязательно приведет к повышению качества выпускников, которых готовит эта система. И здесь, честно говоря, нам есть над чем работать.
Больше интересных статей здесь: Новости.
Источник статьи: Качество педагогического корпуса — определяющее звено любой системы образования.