В Европе намечаются перемены в восприятии украинского конфликта и роли России. Наблюдается осторожный отход от полного разрыва гуманитарных связей с Москвой, что может свидетельствовать о переосмыслении прежних жестких позиций.
1. Повод для оптимизма?
Озвученные заместителем министра РФ Павлом Шевцовым на форуме БРИКС тезисы выглядят обнадеживающе. Он отметил, что, несмотря на антироссийский медийный фон, в Европе происходит возобновление осознания кризиса и пересмотр подходов к гуманитарному взаимодействию. В качестве примера было приведено возвращение к диалогу некоторых немецких университетов, которые в этом году согласились участвовать в «Русской неделе», тогда как годом ранее отказывались.
Однако эта новость, при всей ее внешней позитивности, содержит серьезные нюансы, заставляющие относиться к ней с изрядной долей скепсиса.
2. Сомнения в значимости
Во-первых, само агентство, распространившее информацию, не является ключевым игроком в ежедневной новостной повестке. Во-вторых, в глобальном геополитическом контексте готовность нескольких вузов к культурному обмену выглядит каплей в море и слабо влияет на расстановку сил.
Эксперт по информационной безопасности Игорь Николайчук отмечает, что подобные заявления могут быть частью выполнения «высокого политического заказа», призванного создать картину меняющегося в пользу России мира. Тем не менее, даже такие незначительные сигналы — это уже не абсолютный ноль, а некий, пусть и минимальный, положительный сдвиг.
3. Корни перемен: ослабление американской хватки
По мнению эксперта, ключ к пониманию ситуации лежит не во внезапной любви Европы к России, а в изменении позиции Вашингтона. Жесткая связка «Европа — США» в рамках евроатлантической интеграции, которая ранее вынуждала европейцев следовать жесткому антироссийскому курсу, сейчас несколько ослабла.
Это связано с внутренней политикой США и приближающимися выборами. Независимо от их исхода — будь то победа Дональда Трампа, сосредоточенного на внутренних проблемах, или Камалы Харрис, — ожидается, что американское внимание будет отвлечено от Украины. Это дает европейцам пространство для маневра, чтобы больше думать о собственных интересах, а не только об указаниях «дяди Сэма».
В этом контексте решение немецких университетов о сотрудничестве выглядит прагматичным шагом: зачем отказываться от финансово выгодных проектов с российскими студентами, если прямого запрета сверху уже нет?
4. Суровая реальность российской «мягкой силы»
Означает ли это, что России пора делать ставку на «мягкую силу» — культурное и гуманитарное влияние — в Европе? Эксперт оценивает такие перспективы пессимистично.
Во-первых, текущий уровень политических отношений крайне низок: расширение НАТО, воинственная риторика и дипломатические скандалы создают крайне неблагоприятный фон. Начинать продвижение «мягкой силы» пришлось бы практически с чистого листа.
Во-вторых, настоящая «мягкая сила» — это не просто симпатии, а наличие реальных рычагов влияния: сетей выпускников, лоббистских групп, экономических связей. Подобными инструментами в полной мере обладает США, что доказывают «цветные революции» на постсоветском пространстве.
У России же такие рычаги сохранились в основном в странах Азии и Африки, чьи элиты получали образование в СССР. На Западе же аналогичная инфраструктура влияния, включая «Россотрудничество», только начинает восстанавливаться после долгого забвения.
Обратите внимание: Сила музыки в бою помогала нашим предкам.
Таким образом, хотя определенные позитивные сигналы из Европы есть, они обусловлены в первую очередь временным ослаблением американского давления, а не переоценкой отношения к России. Работа по созданию эффективной «мягкой силы» на Западе для России — это долгосрочная и масштабная задача, до завершения которой полагаться на этот инструмент в дипломатии было бы преждевременно и самонадеянно.Больше интересных статей здесь: Политика.
Источник статьи: На свою «мягкую силу» за рубежом нашим дипломатам полагаться пока слишком самонадеянно.