Здравствуйте, здесь я буду публиковать части перевода книги голландского психиатра Джуста Меерлу (Joost Meerloo) "Насилие над разумом" (Rape of the Mind).
Перевод был сделан несколько лет назад, с тех пор лежал не вычитанным и не редактированным. Прошу отнестись с пониманием и указать на замеченные ошибки....
Главы 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
БюрократыГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ВТОРЖЕНИЕ АДМИНИСТРАТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ
В связи с усложнением общественной жизни, между человеком и его целями развилась новая группа посредников. Теперь это не старик священник, который посредничает между человеком и своими богами, между человеком и его внешними полномочиями, теперь это группа администраторов, начинающая частично вести работу по вмешательству между человеком и правительством. Сегодня есть посредники между человеком и начальником, между художником и обществом, между фермером и рынком, посредники между всем. Административный разум рождается, часто доминируя над социальным поведением человека и разнообразными контактами человека, ввергая его в сложную деятельность и манию, далеко за пределами спонтанного поведения.
Все эти связи, строгие бюрократические и полезные административные, оказывают влияние на поведение человека и часто могут затуманивать его свободомыслие. У меня есть особая причина для развития в книге темы о насилии над разумом, потому-что эта проблема посредничества между человеком и его поступками и мыслями, существует как в нашей форме демократии, так и в тоталитарных странах. Обе половины мира охвачены проблемой, как им собой управлять. Простой метод управления нами и нашим миром, может стать угрозой свободному развитию человека - и это может не зависеть от идеологии, которой придерживается администрация. У нас нет такой же свободы выбирать управляющих нами официальных лиц, как мы выбираем понравившийся магазин или своего доктора. Пока официальное лицо главное, мы находимся в его бюрократической власти.
Административное мышление
Сегодня администраторы не могут выполнять свою работу адекватно, в рамках простого знания о людях и нациях, которые подчинялись правительствам в предыдущие периоды времени. Если наши лидеры не смогут принять во внимание иррациональные силы внутри себя, внутри других людей и наций, их с легкостью унесет в водоворот массовых эмоций. Если они не смогут научиться признавать, что их частное или официальное поведение, часто отражает их предубеждения и иррационализм, они не смогут справляться с часто неожиданными предубеждениями других людей. Если они, к примеру, не воспринимают парадоксальную стратегию тоталитаристов, скрытую за вводящим в заблуждение эзоповым языком, они не смогут противостоять холодной войне. В нашу эру запутанных человеческих отношений, психологическое знание стало необходимостью.
Понимают ли, к примеру, наши чиновники на службе, полностью провокационную тоталитарную стратегию клеветы и очернения и способны ли они с ней соответственно обращаться? Понимают ли они, что простое официальное опровержение никогда не имеет такого сильного эффекта и воздействия, как изначальное обвинение, что обычно вписывается в стратегию обвинителя? Очевидно, что они не понимают, поскольку многие все еще используют простые официальные опровержения в качестве защиты от тоталитарной обвинительной стратегии, когда фактически ее можно победить, только ответным разоблачением и высмеиванием самих основ этой техники.
Понимают ли они значение проблемы стратегии обличения обмана? Тоталитарист и демагог, часто используют эту сбивающую с толку технику. Они стремятся отвлечь внимание от своих реальных целей эмоциональными запросами и расследованиями, привлечением внимания к мнимым проблемам.
К примеру, понимают ли они, что стоит за методом эксплуатации галантности и великодушия общественности, а также призывом мира к состраданию? Стратегия жалоб и призыва к справедливости, является известной психической защитой, используемой невротическими людьми, чтобы пробудить чувство вины у других и скрыть свою собственную агрессивность. Эксплуатация жалости и откровенная демонстрация собственной чистоты и непорочности — это известная уловка, используемая отдельными людьми, но маловероятно, что мы ее распознаем в международной политике.
Понимают ли наши администраторы, что даже романтичные идеалы братской любви и мира во всем мире, могут использоваться для того, чтобы скрывать агрессивные замыслы? После Первой мировой войны, мы слышали множество вдохновляющих идеалистичных слов от побежденных жителей стран Центральной Европы. Их пресса и лидеры описывали всему миру в мельчайших подробностях о "внутренней очистке через страдания" побежденных народов. Таким образом, эти страны обращались к совести и состраданию всего мира. Но это было сомнительное преобразование. Каждый врач знает, что те, кто много говорит о своем внутреннем преобразовании и восстановлении, по большей части вообще не изменились. Прекрасные фразы так часто противоречат действиям. Политики должны признать, что это может быть столь же верным, как для наций, так и для людей. Давайте не забывать, что нации не говорят. Официальные слова составлены представителями, с неофициальными и главным образом неизвестными внутренними мотивациями.
Администраторы, дипломаты и политики создают нервные центры и пути для коммуникаций между народами и странами. Напряженные отношения в дипломатических регионах представляют напряженные политические отношения в мире. Но они также представляют и другие вещи. Профессия политика - это объект особого вида напряженных отношений. В момент, когда администратор достигает высшего уровня, могут иметь место внутренние изменения. С этого момента, он может отождествлять себя с теми, кто его раньше побеждал. Сам факт исполнения служебных обязанностей и лидерства, может изменить мышление во многих направлениях. Все чаще он удаляется от проблем людей и от самих людей, которых он представляет и думает только с точки зрения национальной стратегии, официальной идеологии и целей политики власти. Или пробуждаются надолго забытые детские устремления. Он может стать жертвой своих раздутых личных стремлений и своего персонального понятия ответственности и как следствие, потеряет контроль над своей собственной индивидуальностью.
Ведущие государственные деятели, обремененные обязанностями, должны стать более осторожными; действительно, они часто выражаются на уклончивом языке. Однако, они не знают, что такой язык постепенно может преобразовывать их образ мыслей. В итоге, они могут посчитать, что обладают приоритетом в двусмысленности.
Другая трудность связана с довольно распространенным страхом перед успехом. Однажды достигнутое высокое стремление может разбудить давно скрываемый с детства страх, связанный с ранней конкуренцией с отцом и с родными братьями. С этого времени, зависть и враждебность, тех кого он обошел, могут ранить жизнь государственного деятеля.
Опасность от любого лидерства, даже от любой формы "самоутверждения", это вызываемое сопротивление и враждебность, возмездие и наказание. Администратор знает сам, что находится под общественным взором; он чувствует себя подвергаемым критике и политическим нападкам. Если у него такого прежде не было, то с этого времени, он должен развивать защитный фасад, для привлечения общества и избирателей. Результат может быть таким, что прежний кроткий демократ, сторонник публичного правления, внезапно поднимается на высоту авторитарной личности. Им управляет его несбывшаяся инфантильная фантазия о лидерстве.
Тем не менее, правящие "толкатели мозгов", со всеми их внутренними проблемами, делают нашу историю. Наш разум глубоко затронут их разумом. В то же время, мы — огромное общество — влияем на них и наши цивилизованные импульсы могут направлять их для поиска подходящего пути, так же, как наши примитивные стимулы и влияния, могут подтолкнуть их на подталкивание всех нас к катастрофе. Вторжение администраторского разума выглядит еще более сомнительным, когда правящая власть не следует контролируемым судом и законом правилам. В таких случаях могут легко развиться предрассудки и своевольность, как мы это замечаем в большинстве наших правил безопасности. Официальная секретность - символ волшебной власти; чем больше есть секретности в мире, тем меньше демократического контроля и больше страха перед предательством.
Технически, должно быть довольно просто управлять любой группой или страной - или даже целым миром. Конечно, человечество знает достаточно, чтобы выполнить эту работу. Мы много знаем об истории, социологии и науке о человеческих отношениях и правительстве, вполне достаточно, чтобы не повторять ошибок прошлого. Мы живем в мире технического и экономического изобилия. Но мы еще не научились применять наши знания или планировать мировые ресурсы.
Что-то где-то пошло не так, как надо и ситуация вышла из-под контроля. Желание стран и людей понимать друг друга, кажется парализованным и запуганным, подозрения были созданы фантазиями мифических идеологий враждующих друг с другом. И назавтра от дерущихся собак могут остаться только хвосты. Во время Второй мировой войны меня отправили на международную встречу по социальному обеспечению и военной помощи, как официального представителя Правительства Нидерландов. Там я еще больше узнал о степени, до которой частные страсти могут сформировать наши пути решения общественных проблем.
На конференции, у нас у всех были холодные, невыразительные лица, которые подразумевали острую, беспристрастную форму взглядов, но наше подсознание было затронуто другими проблемами. Благосостояние, чаще является предметом ненависти, чем любви и сочувствия. Гордость и престиж могут сыграть намного большую роль, чем жалость к бедной жертве. Беженцы и люди из опустошенных и слаборазвитых стран очень хорошо знают этот факт. Им не нравится роль которую им предопределила судьба; они должны играть двойную роль вечной жертвы, жертвы не только политики и войн, но зачастую также жертвы амбициозного благодетеля. В реальной действительности, после получения заключительной части соглашения, представителя возмущало любое предложение сделанное его стране. Каждый хочет быть щедрым "дядей из Америки."
Болезни в государственном учреждении
В будущем, когда вырастет наше понимание психологи, ведущие политики будут лучше обучены принципам современной психологии. Так же, как солдат должен знать, как обращаться с оружием, политик также должен знать, как встречать лицом к лицу и обращаться с психической стратегией человеческих отношений и дипломатии. Он узнает ловушки, а также собственные психические наклонности, во всех человеческих коммуникациях.
При соматических заболеваниях и невротическом развитии, можно увидеть такие же виды эффектов, какие наблюдаются и в государственных учреждениях. Под их влиянием некоторые люди вовлекаются в жизнь с постоянным недовольством, как будто своими политическими и официальными действиями, они победили свою детскую битву с дьяволом, с неприятностями и с внутренней виной. Другие очищаются страданиями и становятся более мудрыми и более гуманными, чем они были.
Современная наука о психосоматической терапии лиц мужского пола выделяет это постоянное волнение, постоянное соревнование, подавляемую агрессию, желание доминировать и управлять другими, страх перед ответственностью, бремя избранной профессии, среди многих факторов влияющих на тело и разум человека, чтобы сформировать полный образец реакции. Эти физически деструктивные реакции, могут воспрепятствовать нашей способности решать свои проблемы. Избрание государственного деятеля, в нашу эру усиливающейся конкуренции между людьми и зависимости от массового избирателя, вырабатывает почти психопатические качества государственных служащих, которые могут нанести вред и телу и разуму, в то время, как нам будут нужны самые здоровые и звучные лидеры. Необходимо еще раз подчеркнуть роль, которую играет скрытый психоз или расстройство характера у многих ведущих лидеров. Недавно я наблюдал лидера огромной гуманитарной ассоциации, уважаемого многими согражданами, но который при этом был больным, психопатическим тираном в своем семейном окружении. Его дети дрожали при виде его и развивали - конечно же - циничное отношение ко всему идеализму и человеколюбию.
Я много раз подозревал, что эта патология возникает под влиянием пути, которым мы выбираем наших лидеров. Предпочтения общества часто направлены к сильным, крепким, сверхскомпенированным качествам характера, которые хорошо проявляются в государственных функциях. Внешняя оболочка очень заметна; мы не можем судить о внутреннем ядре.
В 1949 году, Бернетт Херши написал статью, в которой изложил проблему - Наша судьба в руках больных? Статья была написана после трагической смерти Джеймса Форрестэла, американского Министра обороны, который совершил самоубийство под влиянием отчаяния и мании преследования. Это показало некоторые детали психосоматических расстройств различных государственных деятелей. Херши цитирует слова генерала Джорджа К. Маршалла к Зарубежному Пресс-клубу: "Язвы желудка оказывают странный эффект на историю нашего времени. В Вашингтоне я спорил, среди прочих вещей, с язвой Беделла Смита в Москве, с язвой Боба Ловетта и Дина Ачезона в Вашингтоне". Автор продолжает указывать, что Сталин, сэр Стэффорд Криппс, Уоррен Остин и Вышинский, также страдали от психосоматических болезней, как и Клемент Аттли.
Все мы слышали о повторяющихся обмороках бывшего иранского премьера Моссадыка, человека, который вероятно в полубессознательном состоянии, изменил равновесие сил на Ближнем Востоке. Очень обсуждаемый и широко известный сенатор Маккарти — еще один случай. В разгаре своей борьбы за широкую известность, у него было заболевание желудка, которое потребовало оперативного вмешательства, бурсит, частые головные боли и признаки истощения - и все они известны, как психосоматические последствия из-за чрезвычайной напряженности.
У нас также есть множество приободряющих примеров того, как физическая нетрудоспособность и невротическое развитие может сформировать и усилить индивидуальность. Возможно, самым ярким примером отношений между телом и профессией был покойный Франклин Д. Рузвельт, политическая карьера которого была незаметна, пока его не поразил полиомиелит. Годы физического страдания стали годами его психического созревания. Борьба с болью и болезнью изменила его отношение к своим собственным проблемам, а также к проблемам мира. Его возросшие сочувствие и смирение, усиление стратегической интуиции и превосходное знание равновесия сил в стране, должны быть частично обязаны его внутреннему психическому развитию в период болезни. Рузвельт всегда будет руководящим примером того, как разум может преодолеть физические ограничения тела, как разум выходит наружу, когда человек готов разглядеть и победить конфликты внутри себя.
Конференция бессознательного разума
Позвольте мне на мгновение вернуться к конференции по благосостоянию, которое я упомянул ранее и еще рассказать вам о ней. Председатель конференции чувствовал себя нехорошо; каждое решение было столь же болезненным для него, как и его язва. Он мямлил и бормотал, уклоняясь от возложенной на него ответственности. Одну из восточноевропейских стран представляла привлекательная женщина, но при этом она была мизантропом. Каждое произносимое ею слово, было окрашено подозрением и когда представитель одной из латиноамериканских стран попытался слегка пофлиртовать с ней, она пришла в замешательство, неистово споря с каждым конструктивным предложением.
В нашем окружении также был неуверенный, профессиональный политик старой закалки. Хотя он произносил свою речь приятным, вежливым тоном, он говорил только с целью разрушения любого предложения, которое исходило не от его фракции. Когда ему надо было слушать - то что ему не нравилось - он постоянно теребил галстук или протирал свои очки.
В тесном уголке сидел восторженный молодой человек, который стремился сделать что-то важное. Он хотел действовать, он хотел видеть достижения и другие члены конференции относились к его волнению с изощренным презрением. Он не знал правил игры конференции.
Встречи были скучными. Делегаты говорили долго и бессмысленно. Однажды вся конференция была захвачена своего рода бесконтрольной яростью. Каждый делегат пытался уничтожить всех своих коллег. Кто-то неожиданно использовал слово "предатель", чтобы обозначить определенную группу воюющих в Европе повстанцев и гладкое обсуждение внезапно преобразовалось в столкновение бушующих страстей, которые долго тлели за масками вежливости.
Какая поднялась агитация! Вот гнев, так гнев! Но это было временно. Все утихло; наш искушенный дух конференции подтвердил себя и мы угомонились, чтобы не работать. Председатель произнес вежливую заключительную речь, после чего все разъехались. Прошло много лет, но благотворительная работа, которую мы так тщательно спланировали, все еще не сделана.
С упорным оптимизмом политические лидеры все еще собираются, чтобы построить новый мир во всем мире. Мы знаем, что многие из них снова будут страдать язвой желудка, но что мы знаем об их глубоких скрытых желаниях и обидах?
Хотя я опасаюсь, что пока еще далеко до времени, когда мы склоним наших официальных представителей и администраторов к психологическому образованию и селекции, мы должны больше узнать о многих неосознанных факторах, которые влияют на них и на нас.
Пытаются ли политические лидеры понять друг друга и группы, которые они представляют или они только меряются силой своих политических машин, своих слов и своего голоса? Руководствуются ли они личной обидой и стремлениями или честным желанием служить сообществу и его идеалам?
Подготовлены ли наши администраторы психически, чтобы выполнять свои задачи? Если нет, то как психологизм может шаг за шагом улучшить их подготовку?
Сколько из них ощущает размеры своих частных расстройств? Оправданы ли их разрушительные импульсы маской политической преданности? Как болезни, расстройства и неврозы конфликтуют в их обсуждениях? Посмотрите, как во время любых дебатов, вежливые речи внезапно прерываются резкой критикой.
До какой степени влияют на судьбу города или нации, воспитание с детства, навязчивые идеи или патологические стремления администраторов?
Мы признаем, что идеалистическая банальность может скрыть неподходящие предложения и мы склонны принимать это, как старую игру политической стратегии и дипломатии. Но намного хуже такой откровенной политики уклонения, это скрытая политическая конференция и дискуссия между бессознательным разумом и страстями политиков.
Как много политиков и их последователей знает об этой скрытой тенденции, которая часто обладает более сильным влиянием, чем открытое действие? Как личный фактор наших администраторов затрудняет нашу собственную психическую свободу и какая роль психопатического фактора у некоторых наших лидеров?
Нам важно задавать эти вопросы. Поскольку развитие науки научило нас тому, что даже когда невозможно найти непосредственные удовлетворительные решения, правильное изложение вопроса помогает прояснить будущее. Он готовит путь к решению.
Бюрократическое мышление
В государстве, где террор используется для контроля над людьми, административный аппарат может стать исключительной собственностью и инструментом диктатора. Развитие разновидности бюрократического абсолютизма не ограничено, даже в тоталитарных странах. Умеренная форма профессионального абсолютизма заметна в каждой стране у класса государственных служащих, которые выступая посредниками, устраняют разрыв между человеком и его правителями. Такую бюрократию можно использовать, как для оказания помощи, так и для нанесения вреда гражданам, которым она должна служить.
Важно понять, что специфичная, тихая форма сражения идет во всех странах мира - при каждой форме правления - сражение между обычным человеком и правительственным аппаратом, который он сам создал. Повсюду мы можем увидеть, что этот управляющий инструмент, первоначально предназначавшийся, чтобы служить и помогать человеку, постепенно получил больше власти, чем ему было предназначено.
Дьявол ли этот, Сэнт Бюрократус, овладевающий человеком, как только на него ложится бремя государственной ответственности? Чем больны администраторы, желающие создавать обманчивые законы, чтобы управлять другими, сидя за своими покрытыми зеленым сукном столами? Методы правительства не отличаются от любой другой психологической стратегии; ослабление, которое основывается на распределении по группам, может овладеть психикой посвященных в него, если они не будут бдительными. Это внутренняя опасность различных органов управления, это промежуточное звено между обыкновенным человеком и его правительством. Это трагический аспект жизни человека, который должен положить другого, склонного ошибаться человека, на плаху достижения его самых высоких идеалов.
Какие человеческие недостатки наиболее готовы проявить себя в административной машине? Жажда власти, автоматизма и психической твердости - все они порождают подозрение и интригу. Высокий государственный пост подвергает человека опасному искушению, просто потому, что он является частью правящего аппарата. Он обнаруживает, что пойман в стратегическую ловушку. Волшебство становления руководителем и стратегом вызывает долго живущее чувство всемогущества. Стратег чувствует себя шахматистом. Он хочет управлять миром на расстоянии. Теперь он может заставить других ждать, как он сам был вынужден ждать в период своей молодости, так он может почувствовать себя выше. Он может спрятаться за своими официальными инструкциями и обязанностями. И в то же время, он должен все время убеждать других в своей незаменимости, так как он не испытывает желания покидать свой пост.
Как бы в защиту от своей относительной неважности, он должен расширять свой штат, увеличивая бюрократический аппарат. Каждому нужен большой офис, чтобы стать важной персоной. Каждый новый сотрудник просит новых секретарей и новые пишущие машинки. Все выходит из-под контроля, но всем нужно управлять; нужно поставить новые и лучшие папки, созвать новые конференции и создать новые комиссии. Комиссия по взаимодействию персонала говорит беспрерывно. Создаются новые наблюдатели, чтобы контролировать старых наблюдателей и держать целую группу в состоянии инфантильного рабства. И то, что раньше делал один человек, теперь делает целый штат. В итоге, бюрократическая напряженность становится слишком сильной и организаторское деспотическое начало ищет разрядки в нервном срыве.
Ползучий тоталитаризм кабинетов и бумаг распространен в мире почти повсюду. Сражение за административную власть начинается сразу же после того, как только государственные служащие разучиваются гуманно и радушно общаться, начинают все упрощать до черно-белых тонов и подолгу работать с бумагами. Принуждающие законы, канцелярщина и регламентация, станут важнее, чем свобода и справедливость, и в то же время между управлением, сотрудниками и человеком вырастет недоверие.
Письменные и печатные документы, отчеты, стали опаснейшими объектами в мире. После разговора, даже на повышенных тонах, глупости быстро забываются. Но на бумаге эти слова увековечиваются и могут стать частью системы растущего подозрения.
Множество людей становятся публичными деятелями из своих идеалистических чувств служения и призвания. Другие пытаются избежать сложностей жизни и становятся частью коллектива государственных служащих. Такая служба обеспечивает их надежным доходом, регулярным продвижением и чувством обеспеченности работой. Это чувство безопасности очень соблазнительно. Гладкий автоматизм и полированная жесткость бюрократического мира очень привлекательны для определенных типов людей, но это может лишить жизнеспособности других, все еще верящих в трудности и прямоту.
Насущный психологический вопрос состоит в том, справится ли в конечном счете человек со своими учреждениями так, чтобы они ему служили, а не управляли им. В тоталитарных странах никому не разрешается шутить над собственными недостатками. Система, канцелярщина и разнообразные дела становятся более важными, чем бедные существа, потерянные в своих креслах за огромном столом, ищущие что-то важное для своего психического поведения. Искусство быть ведущим администратором, быть подлинным представителем людей - трудное, оно требует многократного сопереживания и идентификации себя с другим людьми и их мотивациями.
Дипломаты и политики все еще верят в словесное убеждение и тактику споров. Это - очень старая и заманчивая игра, эта стратегия политического маневрирования официальными формулировками и лозунгами, тонкого обхода правды для служения своим пристрастиям, искажения значений, умения танцевать вокруг отсеянных аргументов, достижения личных пропагандистских или партийных целей. Рано или поздно, почти все политики заражаются этим вирусом. Под бременем их обязанностей, они поддаются жажде играть в дипломатические игры. Они идут на компромисс со своими взглядами, прогибаются и становятся осмотрительным, иначе их замечания подвергнутся критике руководящими кругами. Или они впадают в инфантильное ощущение магического всемогущества. Они хотят наложить свои руки на весь пирог и слева и справа.
Вся эта опасная психиатрия, из-за растущего воздействия современных правительственных методов и угрозе свободному выражению, оставляет след в каждом человеке, облегчая ему возможность стать политиком и администратором. Когда человека запугивают в стратегической и политической беседе, в его состоянии что-то меняется. Он больше не прямолинеен; он не говорит и выражает, что он думает, но его волнует то, что другие внутри себя думают о нем.
Он становится слишком благоразумным и начинает строить все виды психической защиты и оправдания вокруг себя. Если кратко, то он учится принимать стратегические взгляды. Забудьте спонтанность, отрицайте энтузиазм; не требуйте у себя и других внутренней честности, никогда не раскрывайтесь, никогда не подставляйте себя, играйте в стратега. Будьте осторожны и чаще используйте отговорки и увиливания. Никогда не соглашайтесь.
Я помню одного лидера оппозиции, который стал абсолютно запутанным и почти сломался, когда после долгого периода бездействия, его партия победила на выборах и он взял на себя государственную ответственность. Из агрессивного, откровенного критика, он стал колеблющимся, вкрадчивым невротиком, игравшим тактичного стратега, но не имевшего реальной инициативы.
Некоторые политики — это марионетки, представители своих боссов. Некоторые — кавалер жонглеры словами, переделывающие человеческую агрессию в лозунги. Есть также горластые предсказатели погибели, раздувающие панические доводы. Современная политика работает по устаревшими правилами переговоров, коммуникаций и дискуссий; и слишком мало политиков знает о семантических ловушках и эмоциональной лживости инструмента слова, который они используют для убеждения других.
И все же, взаимопонимание может стать основой политической стратегии. Это не власть политиков с необходимым им словесным обманом и лозунгами, это психическое зондирование, с целью поиска путей, которыми предложения и предположения могут пройти сквозь сопротивление различных мнений и мотиваций.
Политики слишком часто забывают, что их борьба за административную власть может стать формой психологической войны с целостностью разума тех, кто вынужден это слышать. Бесконечная взаимная клевета, так часто используемая во время выборов, постепенно подрывает демократическую систему и приводит к убеждению в необходимости авторитарного контроля. Стратегические слухи и подозрения, которые сеют политики, являются нападением на целостность человека.
Когда население больше не доверяет своим лидерам, оно хочет сделать своим лидером человека с грубой силой. Где найти такого политика, который готов признать, что его оппонент, по крайней мере, так же образован, как и он и возможно, что даже еще более образован чем он? В свободном признании равенства в способностях и мудрости со своим оппонентом, у политика есть шанс добиться сотрудничества. Истинное сотрудничество может получиться только при взаимном сострадании, симпатии и понимании человеческих ошибок.
В апреле 1951 года в Нью-Йорке, группа психологов, психоаналитиков и социологов, связанных с Организацией Объединенных Наций, Мировой Федерацией Психического здоровья, ЮНЕСКО и Всемирной организации здравоохранения, была гостями Фонда Джозии Мэйси Младшего. Это была встреча на которой исследовались, обсуждались и позднее публиковались в отчетах, проблемы правительства и проблемы влияния правительственных систем. Эксперты много узнали о потребности психологического образования и отсева государственных деятелей.
Должны ли подвергаться психоанализу наши администраторы? Этот почти утопический вопрос не заявляет о непосредственном стремлении к психологическому обучению политиков и администраторов, но он действительно указывает на будущие периоды, когда практическое осмысление и озвучивание психологических знаний, будет сопровождать человека в различных аспектах его жизни.
В образование более полно войдет надежное психологическое знание. Психология и психоанализ - пока еще молодые науки, но уже множество наших нынешних политиков могли бы получить от нее пользу. Через пользу от понимания самих себя, они стали бы более осторожными в стратегии мирового господства. Они взяли бы больше ответственности, не только за свои успехи, но также и за свои неудачи. И они взяли бы на себя больше ответственности, для всеобщей пользы и благосостояния, с меньшим количеством приступов внутренней растерянности.
В этот самый момент, наш отказ решать проблемы государственной неэффективности и бюрократического вмешательства в поступки людей, может препятствовать развитию разума гражданина. Потребность человека приспосабливаться находится в постоянном сражении с потребностью человека самовыражаться. Должна изучаться связь нашего непосредственного вольнодумства с несмелым административный мышлением и проблема, которую она представляет, будет решена психологией будущего.
(продолжение следует...)
#бюрократия #политики #психологическое образование #самовыражение #бюрократическое мышление
Больше интересных статей здесь: Политика.
Источник статьи: Книга "Насилие над разумом" Джуст Меерлу (Глава 13).