В сентябре 2015 года, вскоре после событий на Донбассе, российская армия, прошедшая масштабную реформу, совершила стратегический разворот, начав военную операцию в Сирии. Это решение стало практическим воплощением доктрины Примакова, о которой шла речь в предыдущих материалах, и для многих на Западе оказалось неожиданным. Ранее преобладало мнение о так называемом «афганском синдроме», сковывающем Москву, однако российские ВКС доказали способность вести эффективные боевые действия в тысячах километров от своих границ.
1. Оборонительные мотивы и региональная стабильность
В основе решения о вмешательстве лежали глубокие опасения Кремля относительно дестабилизации всего Ближневосточного региона в случае падения режима Башара Асада. Особую угрозу представляли радикальные исламистские группировки, в рядах которых, по оценкам, сражалось до 7000 боевиков из России и постсоветских республик. Их возвращение могло спровоцировать волну терроризма в Средней Азии и на российском Кавказе, где проживает значительная мусульманская община. Таким образом, с точки зрения Москвы, операция носила превентивный, оборонительный характер, направленный на защиту собственных национальных интересов и безопасности.
2. Стратегический матч США и дипломатическая победа
Однако борьба с терроризмом не была единственной или даже главной целью. Сирийская кампания стала для России инструментом реализации второго принципа доктрины Примакова — противодействия однополярному миру и ослабления доминирования США. Эта задача была выполнена блестяще. Российская дипломатия и военное присутствие фактически вытеснили Вашингтон из числа ключевых игроков, определяющих будущее Сирии. Мирный процесс был переформатирован в «астанинский треугольник» Москва-Тегеран-Анкара, оставив США на периферии.
Россия действовала многоуровнево, стремясь не только ослабить прямые позиции Америки, но и расшатать её альянсы. Ярчайший пример — отношения с Турцией. Анкара, осознав неизбежность поражения поддерживаемых ею сирийских повстанцев, пошла на сближение с Москвой. Сделка по покупке зенитных ракетных систем С-400 спровоцировала серьёзный кризис в отношениях Турции с НАТО и США, что привело к санкциям против турецкого ВПК. Это классический пример внешнеполитического манёвра, направленного на ослабление структур, доминируемых Вашингтоном.
3. Сирия как плацдарм для влияния на Ближнем Востоке
Победа над сирийской оппозицией никогда не была конечной целью. Сирия стала для России демонстрационной площадкой и «окном» в регион. Успешные военные действия и гибкая дипломатия показали арабским странам, что Москва — серьёзный и надёжный партнёр, способный оказывать реальную политическую и военную поддержку. Впервые после распада СССР страны региона вновь стали активно включать Россию в свои стратегические расчёты.
Сирийский конфликт, где пересеклись интересы США, Ирана, Турции, Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара, Египта и Израиля, предоставил Москве уникальную возможность для установления контактов со всеми ключевыми игроками. Это позволило России не только укрепить отношения с Турцией, но и начать тесное сотрудничество с арабскими монархиями, традиционно ориентированными на США.
Экспансия российского влияния ослабила связи Вашингтона с его не-НАТОвскими союзниками. Ярким примером стало энергетическое партнёрство с Саудовской Аравией в формате ОПЕК+, где совместно регулировались объёмы добычи нефти для контроля над ценами. Россия также активно продвигала своё вооружение: был подписан контракт с Египтом на поставку истребителей Су-35, а Катар и Саудовская Аравия проявляли интерес к системам ПВО С-400. Правда, американский закон CAATSA (2017 г.) о санкциях за сотрудничество с Россией в оборонной сфере заблокировал реализацию многих из этих сделок.
Обратите внимание: Не женский пост. Существует ли дефицит женщин в российской политике?.
4. Взаимодействие с Китаем и Индией: третий столп доктрины
Россия не забывала и о третьем принципе доктрины Примакова — укреплении связей с Китаем и Индией. Активная политика на Ближнем Востоке позволила Москве в определённой степени влиять на экономическую экспансию Пекина и Дели в регионе, что особенно важно в контексте китайской инициативы «Один пояс, один путь». При этом Россия не стремилась заблокировать эту экспансию, а скорее найти свою выгоду, позиционируя себя как незаменимого посредника и партнёра.
Сирийский театр предоставил Москве дополнительный рычаг давления на Пекин. Среди повстанческих групп действует уйгурская «Исламская партия Туркменистана», что вызывает серьёзные опасения Китая относительно потенциальной террористической угрозы на своей территории. Россия, обладая влиянием в Сирии, может предложить Китаю помощь в борьбе с этой угрозой, но, вероятно, не безвозмездно.
Не только Сирия: экспансия влияния
Успех в Сирии вдохновил Москву на дальнейшее укрепление своих позиций как незаменимого игрока на Ближнем Востоке и в Африке. Когда Турция вмешалась в ливийский конфликт на стороне Правительства национального согласия, Россия оказала поддержку противоположной стороне — Ливийской национальной армии Хафтара. Через частные военные компании и поставки вооружений Москва заблокировала продвижение протурецких сил, закрепившись на стратегической линии Сирт-Эль-Джуфра.
Ещё одним знаковым шагом стало соглашение о создании пункта материально-технического обеспечения ВМФ России в Судане. Хотя объект рассчитан всего на 300 человек, это первая постоянная военная база России в Африке со времён холодной войны. Она предоставляет доступ к стратегически важному Красному морю и соответствует курсу на создание многополярного мира.
Принципы Примакова применялись и на других направлениях. Ввод российских миротворцев в Нагорный Карабах в 2020 году остановил победоносное наступление Азербайджана и позволил Москве взять под контроль ключевой Лачинский коридор, усилив своё влияние в Закавказье.
Больше интересных статей здесь: Политика.
Источник статьи: Анализ результатов российской операции в Сирии.