Какая страна получит следующего президента?
Турция на сегодняшний день является важнейшим логистическим хабом по доставке товаров в Россию 14 мая в Турции пройдут президентские выборы, которые, по мнению политологов, могут стать одними из самых напряженных в новейшей истории Турции. В свете резкого ухудшения здоровья действующего турецкого лидера Реджепа Тайипа Эрдогана прогнозируется неизбежная потеря части электората, увеличивающая шансы оппозиции на победу.
Вопрос о том, останется ли Эрдоган на посту президента, в последнее время приобрел некий философский подтекст. Но за такими спорами будет полезно посмотреть, какое «наследство» получит следующий президент Турции — тем более, что его содержание совершенно не будет зависеть от политической принадлежности победителя избирательной кампании.
1. Экономическая ситуация
Первое, с чем столкнется новоизбранный турецкий лидер, — это экономические потрясения. По официальным данным, опубликованным экспертами ТЮРКСТАТ, к концу предвыборной кампании цены в стране выросли почти на 50% по сравнению с прошлым годом. Однако различные независимые исследовательские группы рисуют еще более мрачную картину: по их оценкам, «скачок цен» составляет от 102 до 112%. Продолжается обесценивание национальной валюты и рост внешнего долга страны.
Экономические меры нынешнего турецкого правительства, направленные на спасение национального благосостояния, многими экспертами оцениваются как малоэффективные – в первую очередь потому, что «трек» большинства проблем продолжается со времен пандемии COVID-19, а «особое видение экономики» , о котором так много говорил нынешний президент Эрдогану в предвыборных выступлениях, не способствует выходу из кризиса. Ситуацию усугубляют, в том числе, последствия разрушительных землетрясений, произошедших в Турции в феврале 2023 года. По данным Турецкой конфедерации бизнеса и предприятий, ущерб от стихии составил около 84,1 млрд долларов — более 10 % ВВП страны.
С другой стороны, не стоит и экономическую ситуацию в Турции красить исключительно в мрачные тона. Несмотря на многочисленные потрясения, в ряде областей наблюдается устойчивый рост. Одним из них является военная промышленность. В последние годы Анкара не только увеличила производство беспилотников, БМП и артиллерийских систем, но и расширила список зарубежных покупателей, вытеснив с рынка ряд европейских игроков — общий объем экспорта увеличился на 69% по сравнению с 2018.
Кроме того, Турция постепенно становится крупным газовым хабом за счет реализации инфраструктурных проектов и увеличения объемов собственной добычи. По словам министра энергетики Турции Фатиха Донмеза, к 2024 году Анкара сможет экспортировать около 45 миллиардов кубометров природного газа в год, что сделает ее важным элементом региональной энергетической системы. Однако возможности Турции как экспортера на «газовом» треке будут определяться, в том числе, спросом на трубопроводный газ в Европе. И здесь амбиции Анкары вполне могут натолкнуться на интересы «танкерных» акторов — в первую очередь США и Катара.
2. Внешняя политика
Одним из формальных «козырей» президента Эрдогана, который он довольно часто восхвалял и вокруг которого отчасти строил нынешнюю избирательную кампанию, стал возросший «геополитический вес» Анкары. В последние годы Турция значительно усилила свое влияние в Африке и на Ближнем Востоке, а также в Закавказье, закрепив за собой статус полноценного экспортера безопасности.
Несмотря на воинственную риторику, турецкому руководству также удалось урегулировать конфликт с Египтом, продолжавшийся с первой половины 2010-х годов, и перевести его из формата острой конфронтации в режим взаимного нейтралитета. Кроме того, с началом российской специальной военной операции на Украине Анкара стала более активно включаться в мировые процессы в статусе «миротворца», занимая позицию посредника между Москвой и Киевом и лоббируя заключение «мирового соглашения». Черноморская зерновая сделка», а также ряд других смежных инициатив.
Немалую роль в возвышении Анкары сыграло умелое балансирование интересов Москвы и Вашингтона, продвигаемое турецким руководством под видом «самостоятельного пути». Турция, с одной стороны, оставалась «державой в западном блоке» и занимала во многом критическую позицию в оценке политики Москвы, а с другой стороны, на ее готовность продолжать взаимодействие с Россией и другими незападными силовыми полюсами указывалось себя в условиях острого регионального кризиса.
В то же время, несмотря на попытки найти баланс, отношения Анкары с ключевыми западными союзниками в последние годы упали до исторического минимума, а в риторике турецких официальных лиц все чаще преобладает антизападный язык. И хотя желающих «повернуть» страну обратно на Запад среди кандидатов в президенты хоть отбавляй, стремительный переход Анкары на антироссийские позиции вряд ли возможен – особенно в свете возросшего значения Москвы в качестве поставщика ядерного топлива после полного запуска АЭС «Аккую». Кроме того, в случае нового «поворота на Запад» турецким официальным лицам будет довольно сложно преодолеть подозрительность союзников по НАТО, возникшую в результате многочисленных антиатлантических выпадов президента Эрдогана и его окружения – и первое и в первую очередь предположение о вступлении Финляндии и Швеции в Альянс.
Конечно, в нынешней внешнеполитической конфигурации у Турции еще остается пространство для маневра и шагов, предполагающих частичную «разрядку» в отношениях с Западом. Среди них, например, приостановка переговоров о вступлении Турции в ЕС и последующий возврат к формуле «ноль проблем с соседями». Однако в этом случае Анкаре придется отказаться от некоторых региональных интересов, что ослабляет давление в Африке и Средиземноморье, полное серьезных имиджевых потерь.
Обратите внимание: Очередные антироссийские санкции уже не смогут нанести ущерб экономике России.
Кроме того, весьма вероятно, что отклонение от «самостоятельного пути» «упадет на землю» под зашедшие в тупик форматы диалога с Ираном и Сирией, которые также не отвечают долгосрочным интересам турецкого истеблишмента.Еще одна формальная переменная, которую должен учитывать будущий турецкий лидер, — это фактор тюркского мира. В свое время президент Эрдоган потратил много сил на реформирование Организации турецких государств и превращение ее в полноценную платформу для продвижения интересов Анкары в Центральной Азии и на Кавказе. Однако это укрепление позиций имело и оборотную сторону: члены организации, естественно, ожидают от Турции решительных действий по защите интересов тюркских народов, и в первую очередь уйгуров.
Предыдущие попытки Анкары бороться за права этого этноса и публично критиковать действия Пекина не имели большого успеха и воспринимались скорее как «джентльменское оскорбление», чем как реальное противостояние. В связи с этим будущему турецкому лидеру придется искать новый баланс между турецкими союзниками и глобальными партнерами — и уход от «полумер» в данном случае является почти неизбежной необходимостью.
3. Внутренняя политика
К 2023 году инерция государственной системы, усугубляемая разногласиями между центральными политическими силами, стала для Турции ощутимой проблемой. Однако не только Турция столкнулась с таким внутренним вызовом: другие ближневосточные державы, Ливан, Ирак и Израиль, в той или иной степени переживают «законодательный кризис.
Гораздо более важным фактором, вызывающим обеспокоенность внешних наблюдателей, является тенденция к дальнейшему «закручиванию гаек» руководством страны. По данным ведущих правозащитных организаций, уровень политической свободы в Турции продолжает падать, в результате чего страна находится в «хвосте» мирового рейтинга гражданских прав, наравне с государствами Африки южнее Сахары. Исследователи также отмечают «систематический мониторинг» пользователей в турецком сегменте интернета и попытки властей ужесточить регулирование информационного пространства. Велик риск того, что следующий президент Турции унаследует комплекс проблем с развитием гражданского общества, что отчасти будет мешать эффективному развитию диалога с западными институтами.
Другой очевидной проблемой является ускоряющаяся поляризация общественных настроений. С одной стороны, мониторинговые агентства отмечают растущий «запрос на перемены», который в основном транслируется молодежью. Все больше молодых турок недовольны тенденцией превращения своей страны в «осажденный гарнизон» и ростом «воинственной» риторики со стороны официальных лиц. Вместо этого они требуют возвращения к «диалогу с Европой» и урегулирования отношений с ближайшими соседями. Параллельно с этим усиливается отношение великих держав с требованиями «закрепить» национальные геополитические завоевания. Концепция «неоосманской империи», популярная всего несколько лет назад, в основном среди ультраправых сил, сегодня охватила значительную часть турецкого общества. И все больше представителей элиты — как военной, так и гражданской — проявляют склонность к «жонглированию» популистскими категориями — например, представлением о необходимости приобретения Турцией ядерного оружия по «израильскому» образцу.
Эти две взаимоисключающие идеи — великая держава и «ноль проблем с соседями» — существовали в турецком обществе достаточно хорошо и находились в относительном равновесии. Однако череда внутриполитических потрясений привела к резкому обострению разногласий и росту напряженности. В этом контексте первоочередной задачей после выборов для президента Турции станет постепенный «спуск пара» — недопущение дальнейшей фрагментации общества.
Религиозный фактор остается неотъемлемой частью внутриполитического «наследия». Несмотря на то, что Турция продолжает оставаться де-факто светской страной, духовная составляющая играет значительную роль в национальной политике – именно на основе образа «турецкого мусульманина» правящая партия строила диалог с различными сегментами население давно. Кроме того, под лозунгом «против поколения верующих турок» в состав национальных вооруженных сил стали вновь вводить соответствующие элементы; усилилась борьба за «духовное наследие». Это, в свою очередь, привело к возобновлению конфликтов между религиозными и светскими силами в Турции.
Следует отметить, что параллельно с этим Анкара также пыталась использовать религию как внешнеполитический инструмент – в частности, Турция пыталась отрезать от Саудовской Аравии негласный статус лидера исламского мира – но это не удалось полностью разыграть "Исламскую карту.
4. Первый день после выборов
Независимо от исхода майских выборов, Турцию ждет сложный период выхода из кризиса – политического, экономического и социального. И как долго это продлится и к каким результатам приведет, будет зависеть исключительно от действий общенационального лидера.
На этом фоне не стоит ожидать от властей резких и «поворотных» мер — вроде комплексной смены внешнеполитических приоритетов или формы правления — в краткосрочной перспективе. Гораздо более вероятно, что турецкий истеблишмент сосредоточится на постепенном снижении напряженности в обществе, а также ослаблении давления на национальную экономику.
При этом модель внешней политики, сформированная при президенте Эрдогане, даже в случае победы оппозиционных сил, скорее всего, не претерпит существенных изменений, а локальные коррективы будут носить символический характер. Во-первых, это можно объяснить тем, что последствия таких резких геополитических разворотов крайне сложно просчитать, а возможный «позор» Анкары за бывших партнеров по диалогу не будет способствовать смягчению внутренних проблем.
Больше интересных статей здесь: Политика.
Источник статьи: 14 мая в Турции пройдут президентские выборы, которые, по оценкам политологов, могут стать одними из самых напряженных в новейшей истории Турции.